22 Марта 2010 г. Докажи, что ты гений Героями спектакля Кшиштофа Занусси, поставленного в РАМТе, стали математики ОЛЬГА ЕГОШИНА
В Российском молодежном театре прошла премьера спектакля Кшиштофа Занусси «Доказательство» по пьесе американского драматурга Дэвида Оберна (пьеса получила Пулитцеровскую премию). Знаменитый польский режиссер, автор более 50 кино- и телефильмов, победитель Каннского, Венецианского и Московского кинофестивалей, уже поставил несколько десятков спектаклей в театрах Польши, Германии, Италии, Франции и России, но на московской сцене его постановки ранее не появлялись.
Премьера спектакля «Доказательство» в РАМТе совпало с известием о присуждении «Премии тысячелетия» в размере миллиона долларов российскому математику Георгию Перельману за доказательство теоремы Пуанкаре. Теперь весь мир ждет: примет ли эксцентричный и непредсказуемый питерский математик высокую награду (поскольку несколько лет назад он уже отказался от эквивалентной награды – медали Филдса, предпочтя уехать на свою развалюху-дачу по грибы).
Пьеса Дэвида Оберна так и называется Proof («Доказательство»), и главное сюжетное событие – находка после смерти сумасшедшего гения, профессора Роберта, тетрадки с доказательством мировой теоремы, над которой бились поколения математиков. Тетрадь обнаружена в столе покойного профессора, но его дочь Кэтрин объясняет, что отец последние годы был неспособен к труду, а вся работа выполнена ею. Ухаживая в течение пяти лет за больным отцом, она ночами занималась своими любимыми простыми числами. Старшая дочь профессора, энергичная бизнес-вумен, финансовый консультант, Клэр не верит сестре и боится за ее рассудок и здоровье. Ученик профессора, успевший стать для Кэтрин самым близким человеком, также сомневается в ее способностях («такое под силу только гению в расцвете сил»). Человеческий фактор, по Дэвиду Оберну, оказывается еще более трудно предсказуемым, чем загадки математики.
Пьесу Дэвида Оберна в России знают по фильму Джона Мэддена Proof, где шизофреника-профессора играл Энтони Хопкинс, а его гениальную дочь Кэтрин – Гвинет Пэлтроу. Знаменитый кинорежиссер Кшиштоф Занусси шесть лет назад уже ставил Proof в Германии. Сейчас, вернувшись к пьесе Оберна вновь, он пригласил актеров РАМТа пожить в течение трех недель у него дома в Варшаве, чтобы репетировать пьесу в камерной обстановке. Как сказал режиссер на пресс-конференции в Москве, «в этот раз я выбрал способ работы, напоминающий театр Мольера, когда театр был семейным, домашним предприятием. Актеры РАМТа жили у меня дома в Варшаве... Мы вместе обедали, вместе смотрели телевизор, много общались не только по работе. Поэтому вопрос «совместимости» стоял очень остро».
Следы некоторой спешки в переносе на сцену пока весьма ощутимы в постановке РАМТа. Талантливые актеры – Евгений Редько (профессор Роберт), Нелли Уварова (Кэтрин), Ирина Низина (Клер), Денис Баландин (Хал) форсируют голоса и жесты, точно боясь, что иначе потеряются на большой сцене. Найденная характерность персонажей еще не превратилась в характер действующего лица, а воспринимается некой условной маской: комедийная заостренность образа Клер, туповатая непосредственность Хала, реактивная спонтанность поведения Кэтрин. Особенно огорчил профессор Роберт, которого Евгений Редько превратил в немолодого Актера Актерыча из тех, что «словечка в простоте не скажут, все с ужимкой».
Сам Кшиштоф Занусси объяснил, что он не ищет в театре «повода для самовыражения», и действительно, в усредненном наборе стандартных режиссерских приемов почти невозможно разгадать индивидуальный почерк одного из интереснейших польских кинорежиссеров. Декорация (сценограф Ева Старовейска) также усредненно-нейтральна: действие разыгрывается на статичном фоне – терраса в доме профессора, за балконом которого видны силуэты чикагских небоскребов.
Возможно, что вымотанные нечеловечески тяжелым сезоном актеры РАМТа просто нуждаются в более долгом сроке адаптации к условиям большой сцены, к дополнительной работе над образами весьма неординарных персонажей. Хочется верить, что, например, к тридцатому представлению герои пьесы Оберна обретут индивидуальность, цельность и личностный масштаб.
В конце концов, единственное, что роднит гениев всех веков и стран – их абсолютная непохожесть ни на кого, кроме самих себя. Будь то нобелевский лауреат профессор Нэш (прототип профессора Роберта) или лауреат «премии тысячелетия» Георгий Перельман, осуществивший в наши дни в Петербурге тот гениальный математический прорыв, который только грезился американскому писателю и драматургу Дэвиду Оберну.
На сцене Российского молодежного театра признанный мэтр европейского артхауса Кшиштоф Занусси в свободное от киносъемок время поставил пьесу лауреата Пулитцеровской премии Дэвида Оберна "Доказательство".
Возглавляемый Алексеем Бородиным РАМТ все настойчивее и по большей части успешно пытается сочетать принципы репертуарного театра и открытой сценической площадки. Вслед за представителями молодой режиссерской поросли он в этом сезоне предоставил свои подмостки признанным мастерам - сначала Миндаугасу Карбаускису, теперь Кшиштофу Занусси. Но если для первого театральная режиссура есть главная жизненная стезя, то для второго постановка спектаклей сродни какому-то хобби вроде выпиливания лобзиком.
Философ по первому образованию, интеллектуал с хорошо подвешенным языком, Занусси может обаять в разговоре кого угодно. Вот и теперь он так интересно рассуждал о новой своей постановке, что даже поверилось: нас ожидает встреча с содержательным театральным высказыванием. Реальность опровергла эти радужные надежды. Зрелище, изготовленное Занусси по "европейской модели", оказалось банальной халтурой. "Европейская модель" означает в данном случае, что на постановку ушел месяц, из которого три недели артисты РАМТа для вящего удобства маэстро провели на его вилле под Варшавой. Дома, как говорится, и стены помогают...
Пьеса Оберна о страдающем шизофренией гениальном математике и его дочери Кэтрин, унаследовавшей дар и, вероятно, болезнь отца, принадлежит к весьма популярному ныне жанру интеллектуального фастфуда. На крепком коммерческом фундаменте воздвигнута надстройка из головоломных для простого смертного математических проблем. При этом взаимоотношения героев поверяются тут отнюдь не алгеброй, а простой арифметикой. Двум гениальным людям противостоят у Оберна две заурядные личности - молодой ученый, заводящий с Кэтрин роман, но не поверивший в ее дар, и прагматичная сестра главной героини Клер. Чем-то эта успешная драматургическая стряпня напоминает "Аркадию" Тома Стоппарда. Только у Стоппарда и характеры сложнее, и интрига прихотливее, и выводы напрашиваются неоднозначные. "Доказательство" же доказывает то, что, в общем, в доказательствах не нуждается: незаурядный человек - это всегда отклонение от нормы, а заурядный, напротив, раб нормы, при всем желании не могущий возвыситься до подлинных интеллектуальных и нравственных высот.
Сию нехитрую мысль довольно успешно доносил до зрителя сделанный на основе пьесы известный фильм с Гвинет Пэлтроу и Энтони Хопкинсом. Спектакль Занусси не доносит даже этой мысли. В новой постановке РАМТа все приблизительно - и декорации, словно собранные наспех из имевшихся под рукой белых панелей (на заднике на всякий случай красуются американские небоскребы), и мизансцены, и игра артистов. Даже никогда не портящий борозды Евгений Редько (профессор Роберт), равно убедительный и в коронной роли Виссариона Белинского из театрального хита Бородина "Берег утопии", и в роли Чарткова из куда более скромного спектакля "Портрет", тут играет как в дурной тюзовской постановке. Нагоняет дешевой инфернальности, говорит осипшим голосом, в общем, безумствует...
Нелли Уварова (Кэтрин) и Денис Баландин (Хал), похоже, и вовсе не задумываются о характерах своих героев. Не мудрствуя лукаво, они играют милых людей, которые сначала поссорились, а потом - дело-то молодое - все же помирились. Ключевая для пьесы тема предательства, которое совершает заурядность по отношению к гениальности, при этом провисает. И зачем нам рассказали всю эту историю с математикой, становится совсем уж неясно.
Зато ясно другое. Пьесу "Доказательство" Занусси ставил несколько лет назад в Германии. А года полтора назад в прессе появилась информация, что он собирается поработать в пермском театре "У моста". Схема предлагалась та же - "европейская". Артисты на три недельки приезжают в имение пана Занусси, репетируют, а потом раз-два - выпускают спектакль в Перми. Какую же пьесу собирался поставить мэтр в театре "У моста"? Правильно - "Доказательство".
Удивительная все же страна Россия... Тут с большим подозрением относятся к западным театральным веяниям. Подлинно интересные достижения современной европейской сцены порой принимают в штыки. Зато наспех изготовленную псевдоинтеллектуальную жвачку с нулевым театральным содержанием готовы объявить истинной ценностью. Толпы услужливых интервьюеров и расторопных телевизионщиков уже прожужжали театральной общественности уши о "европейской модели", по которой работал пан Занусси. Модель эта, в сущности, проста. Вооружившись готовыми лекалами, знаменитый кинорежиссер, как в известном анекдоте, "еще немножечко шьет" в театре.
Пан пропал в формуле: «Доказательство» Кишиштофа Занусси
Польский киноклассик представил московской публике свою постановку. Его взгляд на знаменитую пьесу Дэвида Оберна оказался уж слишком беспристрастным.
При просмотре новой РАМТовской премьеры, как это ни удивительно в наше время, определяющим обстоятельством является факт знакомства с сюжетом. Человек, который никогда ни пьесы Дэвида Оберна, удостоенного, кстати, Пулитцеровской премии, не читал, ни знаменитой экранизации Джона Мэддена с Энтони Хопкинсом и Гвинет Пэлтроу не видел, получит одни зрительские впечатления, посвященный в тайны фабулы — совершенно другие. И не исключено, что прямо противоположные.
Дело в том, что пан Занусси довольно грамотно транслирует увлекательный человеческо-математический детектив. Вся история крутится вокруг тетрадки профессора Роберта с доказательством мировой теоремы, над которой бьется не одно поколение ученых. После математика ее находит в столе его дочь Кэтрин. По ее мнению, доказательство она вывела, пока последние пят лет ухаживала за больным отцом. Оба они были увлечены простыми числами, правда, со временем отец Кэтрин из просто профессора превратился в сумасшедшего профессора, в прямом смысле слова. Приехавшая на похороны старшая сестра — энергичная карьеристка (читай: несчастная женщина) Клэр не верит сестре и боится за ее рассудок и здоровье. Да и сама главная героиня порой сомневается в здравости своих рассуждений.
Масла в огонь подливает и молодой ученик профессора, а по совместительству еще и рок-музыкант, у которого с Кэтрин начинается роман. Правда, мужское плечо у лирического математика Хала оказывается крайне ненадежным: то подставит, то уберет. Забавно, но Кшиштоф Занусси поступает с квартетом РАМТовских артистов примерно также. Репетировал он спектакль по «короткой» европейской системе: три недели у него дома в Варшаве артисты, цитирую, «вместе обедали, вместе смотрели телевизор, много общались не только по работе».
За это время прославленный режиссер практически раскадрировал пьесу Оберна, но вот, что играть Евгению Редько (профессор), Нелли Уваровой (Кэтрин), Денису Баландину (Хал) и Ирине Низиной (Клэр), так и не объяснил. Понятно, что режиссерским набором инструментов пан Занусси пользоваться умеет, но вот что он думает о персонажах, с трудом догадываются не только зрители, но и артисты.
Хотя, в их способностях сомневаться и не приходится. Например, Ирина Низина блестяще отыгрывает состояние хмурого утра после слишком увлеченного алкоголем вечера. Но вот дело доходит до нюансов отношений двух сестер, и тут она, оставленная без режиссерской задачи, теряется. Или Нелли Уварова, которая очень трогательна, когда в ее персонаже — резковатой с почти подростковой манерой себя вести девочке с короткой мальческой стрижкой — просыпается женщина. Или Денис Баландин, у которого увлеченность музыкой получается куда убедительный, чем увлеченность математикой.
В самом незавидном положении оказывается Евгений Редько, поскольку его персонаж является исключительно в воспоминаниях и видениях Кэтрин, и на подмостках РАМТа он смотрится настоящим приведением. Причем, его инфернальный персонаж довольно активно заигрывает с публикой. Понятно, что весь это ненужный мотор для артистов — мера вынужденная, иначе ощущение застывшего времени неизбежно. Тем более, что ординарная сценография Евы Старовейска — терраса в доме профессора, за окнами которого виднеются силуэты небоскребов — усиливает ощущение дистиллированности. Конечно, поставить небезынтересный спектакль про формулы — заманчивая задача. Но совсем забывать о людях не стоит, хорошо хоть артисты о них помнят.
В столичных театрах любят точные науки, что и доказал Молодежный театр, представивший премьеру под названием “Доказательство”. Оно пополнило список спектаклей про физиков и математиков — “Аркадия” (Малая Бронная), “Копенгаген” (МХТ им. Чехова). Свое доказательство представил известный польский кинорежиссер Кшиштоф Занусси.
То, что за театральное дело взялся киношник, понятно с самого начала — сцены идут как кадры за кадрами. По атмосфере чистое кино: диалоги героев коротки, декорация лаконично-конкретная и прекрасно освещена. Никакой лирики — речь идет о высшей математике и ее открытиях. В основе пьеса американского писателя Дэвида Оберна “Доказательство”, за которую он получил премии — “Тони” и Пулитцеровскую. По ней был снят одноименный фильм с Гвинет Пэлтроу, Энтони Хопкинсом и Джейком Гилленхалом. Кто видел — сравнивал. Кто не видел, избежал сравнительного анализа, зато приобщился к анализу психологическому. А это, поверьте, куда интереснее.
Тем более что все начинается с явления покойника — великого математика, пришедшего к своей, как потом выяснится, гениальной дочке. Режиссер все время будет путать карты прошлого и настоящего для того, чтобы вывести свое доказательство. Но не научное, а общечеловеческое. Что есть гениальность? Как она выглядит в быту? Ой, совсем не симпатично — немыто-нечесаные волосы, замкнутость, даже агрессивность. Такой в начале предстает Нелли Уварова в роли Кэтрин, дочери того самого математического гения, оставившего наш бренный мир. И такой ее находит Хал (Денис Баландин) — способный математик, разбирающий архив своего учителя. Из компании “нормальных” — сестра Кэтрин Клер (Ирина Низина).
Ничего особенного на террасе чикагского дома с видом на Чикаго же (очень хорошая работа художника Евы Старовейской). Нормальная сестра из ненормальной хочет сделать себе подобную, увезти в Нью-Йорк, показать врачам. Нормальный математик рассказывает, как ученые развлекаются на научных конференциях, — все логично, все по-жизненному правильно. Лишь одна депрессивная Кэтрин, годы отдавшая уходу за больным отцом, вяло реагирует на радужные жизненные перспективы.
Складывается ощущение, что Занусси намеренно придал своему “Доказательству” вид холодной и аскетичный. До тех пор, пока не выясняется, что одно доказательство, найденное в архивах, может быть приравнено к мировому открытию в области простых чисел и принадлежит не покойному профессору, а его дочери. С этого момента вся холодность и расчет рушится, как плохо приклеенный кафель в ванне. Весь второй акт уходит на доказательство гениальности одних и пустых амбиций других.
Если игру двух персонажей Занусси выстроил как простые формулы, то двух других — Кэтрин и ее отца — как лежащие за пределами логики понятия. Особенно хороша сцена объяснения во втором акте, где блестящая игра Евгения Редько и Нелли Уваровой вызывает слезы.
24 Марта 2010 Кшиштоф Занусси: «Я принимал русскую труппу в Варшаве, а потом дал им ключи от своей парижской квартиры»
Только в процессе репетиций Кшиштоф Занусси узнал, насколько популярна Нелли Уварова у российских зрителей. Фото ИТАР-ТАСС
В РАМТе знаменитый польский режиссер поставил премьеру «Доказательства» Вместе с самим Кшиштофом Занусси, его супругой и десятью псами актеры РАМТ творили как семья, как когда-то это было во времена Мольера. В эксклюзивном интервью «Труду» режиссер объяснил, какую мысль он хотел донести до российского зрителя, что для немца норма, а что для русского безумие.
— Однажды вы сказали, что любите погружать зрителя в те области, куда ему самому сложно попасть. Например, в мир дипломатов (фильм «Персона нон грата»), олигархов (фильм «Сердце на ладони»), а теперь, в спектакле «Доказательство», и в мир гениальных ученых. Таким образом, беря на себя функцию гида, вы пытаетесь расширить горизонты публики?
— Некий элемент экскурсии есть во многих моих фильмах и, безусловно, присутствует в спектакле «Доказательство». Если бы я рассказывал историю известной рок-группы, то это популярная тема, про которую все знают или легко могут узнать, а мир ученых — труднодоступен, хотя очень интересен. Сам я больше живу в академической среде, дипломатической и научной, чем среди художников и артистов. Хотя, конечно, от них тоже никуда не денешься.
— Вам принадлежит фраза: «Мое кино — не супермаркет». А что вы скажете об аудитории спектакля «Доказательство», насколько она массовая?
— Театр, кроме Древней Греции, никогда не был искусством для всех. Особенно сегодня каждая постановка эксклюзивна и рассчитана на избранную публику. В США только четыре процента населения раз в жизни посетили театр, хотя Америка — огромная страна. В Европе, конечно, театралов больше, но все равно не толпа.
— В своих фильмах вы снимали знаменитых в России актеров — Никиту Михалкова, Богдана Ступку, тогда как в спектакле «Доказательство» занята в основном молодежь — Нелли Уварова, Ирина Низина, Денис Баландин. Не боялись рисковать?
— Людей молодых должны играть молодые, а в спектакле только один взрослый человек — профессор Роберт, его играет Евгений Редько. Но среди молодых актеров РАМТа есть уже очень знаменитые в России личности, правда, об этом мне стало известно только после того, как начались репетиции. С Михалковым работать всегда интересно, но я же не могу предложить ему роль молодой любовницы или просто девушки?! Молодежь всегда на перепутье, там, где приходится принимать серьезные решения, и это имеет свои плюсы, волнует кровь. Тогда как люди в возрасте уже имеют свои позиции. Хотя король Лир, будучи пожилым, почти стариком, решил кардинально изменить свою жизнь и на этом этапе встретился с большими неожиданностями.
— С какой целью вы пригласили актеров РАМТа в Варшаву, а потом в Краков и Париж? Чтобы они, оказавшись в сердцевине Европы, приблизились к центрам цивилизации, где всегда зарождалась и бурлила научная мысль?
— Я просто принимал российских актеров в летнем доме под Варшавой, а потом дал им ключи от своей парижской квартиры, чтобы они пожили в этом городе, погуляли по нему. Такой метод я практикую далеко не впервые, и он мне нравится. Такой подход напоминает времена Мольера, когда театр был делом семейным, домашним. Вот и мы с актерами РАМТа сидели за общим столом, обсуждали одни фильмы и спектакли, вечерами, перед сном, вместе гуляли, а потом делились впечатлениями о прожитом дне. Это гораздо приятнее и интереснее, чем проводить академические репетиции. Театр, в отличие от кино, — лаборатория, и этим он меня привлекает.
— На ваш взгляд, Варшава, куда вы пригласили российских актеров, сегодня больше Европа, чем Москва? Обе наши столицы очень изменились за последнее время, хотя для многих спорно, в лучшую ли сторону.
— Во время глобализации каждый человек должен представлять, как живут его ближайшие соседи в других странах. Что касается постановки пьесы «Доказательство», действие которой происходит в Америке, а среда академическая, то здесь было не обязательно ехать ни в Америку, ни в Европу. В каждой стране ученые похожи друг на друга, и это самый неизменный, стабильный и, возможно, замкнутый круг. Хотя российским актерам вряд ли помешало то, что они встречали в Варшаве профессоров и беседовали с ними. А если это общение кому-то и не принесло большой пользы в работе над ролью, то хотя бы добавило новых впечатлений.
— Отношения Польши и России имеют давнюю историю, а в последнее время они несколько прохладные. Не пытались ли вы прояснить с российскими актерами извечный и болезненный вопрос любви-ненависти между нашими странами?
— Заниматься воспитанием или читать лекции о польско-российских отношениях не входило в мои планы, да и ни к чему это. Ребята сами все увидели и сделали свои выводы. Могу точно сказать, что ни один актер из России не почувствовал со стороны поляков враждебности или неприязни. Напряжения между нашими странами нет, уж поверьте мне.
— Но еще пять лет назад вы сравнили российско-польские отношения со старым чемоданом без ручки, который и носить невозможно, и выбросить жалко. А что об этом думаете сейчас?
— С чемоданом наши страны сравнил Никита Михалков, и это было занятно. Я бы про чемодан не сказал. В моем представлении наш чемодан не такой уж и старый и негодный, что его нельзя использовать по назначению. У меня более оптимистический взгляд на будущее России и Польши.
— Два года назад Анджей Вайда, давая в Москве мастер-класс будущим режиссерам, сказал, что гений в кинематографии — это тот, кто создает свой мир, свою Вселенную, и что гений не совершает ошибок. Интересно ваше определение гения и кого из режиссеров таковым считаете?
— Свои миры создают далеко не только гении. Список моих гениев очень длинный: Феллини, Бергман, Висконти и Тарковский. Кубрик тоже в этом списке. Роман Полански тоже гений. Жаль, что он сейчас находится под домашним арестом. Феллини меня восхищает, удивляет, поражает, но я никогда не рискнул бы снимать фильмы в его духе. А вот Бергман как режиссер мне ближе.
— Анджей Вайда поставил в театре «Современник» «Бесов», и этот спектакль критики восприняли не восторженно. А вы впервые ставили пьесу в России, да еще такую сложную, философскую.
— Я видел только спектакль Вайды «Бесы» в Польше, и он был гениальный. Удастся ли так же хорошо повторить спектакль в другой стране, с другими актерами, на другом языке — всегда вопрос. Я поставил «Доказательство» в Германии, и там совсем другие акценты, другой ритм. В российском спектакле, в отличие от немецкого, конечно, более яркие сумасшедшие.
Так я ничего и не написала про Кшиштофа. И не рассказала толком никому. Все истории на уровне "Варшава - унылая дыра", "мы жили в лесу с собаками", "жрали 6 раз в день, а когда не жрали - думали о еде." (и - магия - все равно все похудели..) "Нелли Уварова - отличная актриса, кто бы мог подумать..", "пан Кшиштоф зануден, зануден, зануден но по сравнению с Потемкиным - просто бог". Ну и так далее.
А если честно, то это был чудесный опыт. Совершенно чужой мир, невероятно далекий от нас интеллектуал Кшиштоф. Необычный дом - смесь уюта, оригинальности и вычурности. Странное сочетание простоты и снобизма. Пан и пани там очень органичны. Он - всегла в хорошем костюме и при галстуке встречает гостей, и она - в трениках рубит кости собакам. Много гостей. Дети. Псы. Даже нам - непонятным студентам, которых неизвестно зачем позвали - там нашлось своё место. Где -то между мебелью и собаками.
Что- то во мне осталось от всего этого. Скорее - хорошее. Наверное - полезное. Некое впечатление, которое сложно сформулировать, точнее - неловко, как будто что-то интимное. Просто я всё для себя поняла про Польшу. Про поляков. Про пана Режиссера. И что - то про европейцев. Мы только внешне похожи. Мы совсем чужие друг другу.
2010-03-25 Когда доказательства не нужны Кшиштоф Занусси в Российском молодежном театре Марина Квасницкая
В РАМТе сыграли премьеру спектакля «Доказательство» в постановке Кшиштофа Занусси, польского режиссера с мировым именем. Автор пьесы американец Дэвид Оберн за пьесу «Доказательство» получил Пулитцеровскую премию, а также премию «Тони» за ее бродвейскую постановку. Драматург ведет серьезный разговор о природе гениальности, ставит вопросы, которые и до него и наверняка после зададут не раз: что есть норма, а что патология? В чем опора, питательная среда для гения? В чем его сила и слабость?
Это интеллектуальная драма, с хорошей детективной и любовной интригой. Кажется, именно западные режиссеры знают секрет, как вытащить из актеров способность одновременно остро мыслить и ярко чувствовать на сцене.
Евгений Редько звучит, как хорошо настроенный инструмент, пожалуй, впервые так хорошо – после «Берега утопии». Он – в роли профессора математики, страдающего психическими расстройствами. Давно так ярко не работала Нелли Уварова, играющая его дочь, которая вынуждена выбирать между собственной карьерой ученого и необходимостью ухаживать за больным отцом.
Лишь на первый взгляд эту пьесу можно было бы отнести к самоигральным, которые сами по себе гарантируют успех, ведь драматург ставит перед актерами ряд технически сложных задач.
Как сыграть быстрые переходы чувств: от творческого вдохновения до осознания своего безумия, от ворчания по поводу надоевших спагетти до спонтанной попытки сделать шаг с парапета высотки? Режиссер очень точно выстраивает эту диаграмму состояний – через точность физического самочувствия. От жара мыслительного процесса – к трезвости самооценки. В холодный осенний день профессор работает на открытой веранде. Но как только дочь зачитает ему вслух написанный им бред, вмиг картина мира станет иной. Он внезапно поникнет, скукожится, а губы сведет судорога холода. Это одна из самых сильных сцен в исполнении актера Редько.
У актрисы Нелли Уваровой своя диаграмма чувств. Она умеет передать невероятную, почти ненормальную сосредоточенность своей героини. Это дает медицински точную картину персонажа с чрезвычайно подвижной психикой – на грани нормы. Помогает индивидуальная манера актрисы переходить на низкие глуховатые тона голоса в минуты максимального отчаяния ее героини. Точный образ депрессии. Мы увидим ее героиню Кэтрин и в минуты светлые, когда жажда любви выносит ее к обычным девчачьим проблемам. Кэтрин неловко кокетничает с юношей Халом. В том, как она выставляет вперед свои острые голые колени и тянется навстречу поцелую, быть может, первому в ее жизни, – больше угловатой подростковой пластики. Так флиртуют отчаянно неопытные женщины. Уйдя с головой в науку, так хочется не упустить и что-то второстепенное – женскую самореализацию. Эта тема подана с хорошей пропорцией юмора и драматизма.
Любопытен откровенный разговор о карьере ученого. Одна из важных тем – недоверие именно к гениальности женщины. Еще одна спорная мысль: что век ученого короток. Если верить автору, то молодые математики достигают пика интеллектуальных способностей к 23–24 годам, а дальше лишь пытаются поймать за хвост свои ускользающие способности. Прибегают к помощи допингов. По мнению юноши Хала, в этом драма, а может быть, и трагедия его жизни.
Юноша сильно стремится к обществу Кэтрин: чужая гениальность манит его, вызывая любовь и зависть. Актеру Денису Баландину вообще очень идут роли, в которых важно и отрицательное обаяние – они проявляют его яркость. В этой истории герой Баландина балансирует между предательством в любви и потребностью в ней. В финале герой совершает важное открытие: любовь – это не теорема. Здесь нужны не доказательства, а доверие.
Актриса Ирина Низина играет Клер, старшую сестру главной героини. Она бизнесвумен, то есть очень земная, прагматичная женщина. Актриса выстраивает свой образ на контрасте: подростковая угловатость одной сестры и грация зрелой женщины – у другой. Глуховатый голос Кэтрин, и вкрадчивые, богатые обертонами интонации Клер. У каждой героини свой талант жить, свой ключ к успеху. И своя плата за него.
Громкая дружная овация, не позволявшая уйти со сцены режиссёру и актёрам спектакля «Доказательство», значила только одно: премьера в Российском молодёжном театре увенчалась успехом. А чествовала публика знаменитого польского режиссёра Кшиштофа Занусси и молодых московских артистов: Евгения Редько, Нелли Уварову, Ирину Низину и Дениса Баландина.
Надо сказать, что спектакль этот зрители ожидали с большим интересом: имя режиссёра и выбранная им пьеса обещали событие неординарное. Кшиштоф Занусси уже ставил спектакли в Москве и Новосибирске. А теперь с удовольствием продолжил этот опыт. Спектакль готовился около месяца, по большей части – в Польше. Именно так, считает режиссёр, и можно репетировать с наибольшей отдачей.
«Доказательство» он ставит во второй раз, ранее была постановка в Германии. Пьеса эта до сих пор не была переведена в России, а между тем её автор, американец Дэвид Оберн, получил Пулитцеровскую премию, а затем написал сценарий одноимённого фильма, главные роли в котором сыграли Энтони Хопкинс и Гвинет Пэлтроу. Что же получилось у молодых российских актёров, судить зрителю. Сам Кшиштоф Занусси накануне премьеры говорил журналистам о сути спектакля – тонкой грани между гениальностью и сумасшествием. На самом же деле «Доказательство» о старых вечных вопросах: любви, доверии и преданности.
Балкон дома в Чикаго – вот и все декорации. На сцене – четыре актёра. Действие напряжённое, как натянутая струна. Всё начинается накануне похорон отца главной героини, гениального математика. Последние годы для неё были трудными: тяжело ухаживать за сумасшедшим отцом. Но он был единственным по-настоящему близким и любимым человеком. Однако у неё возникают опасения – не унаследует ли она сумасшествие.
Клер так же талантлива, как и отец, который уже в двадцать с небольшим сделал революционные открытия в математике. В мире науки он почитаем и обожаем. Клер же, ухаживая за беспомощным отцом, учёбу бросила. Теперь, когда его не стало, весь мир для неё обрушился. Окунуться в депрессию не даёт молодой преподаватель Хал, который разбирает бумаги профессора, надеясь среди этой, в изобилии написанной безумной абракадабры найти математические жемчужины. В конце концов ему это удаётся. В его руках – тетрадка с сенсационным доказательством теории простых чисел. Но кто же её автор? Отец или дочь? Вопрос волнует и Хала, и очень практичную сестру Клер, которая приехала на похороны, а заодно и встретиться с друзьями, и продать дом отца. Ей кажется, что Клер не совсем может отвечать за свои поступки, и она берёт над ней настойчивое шефство...
Вопрос об авторстве доказательства теории простых чисел в конце концов разрешится, но не он главный в спектакле. И вообще он вовсе не о математике и не о мудрёных теориях. Он об одиночестве и любви, которая способна побеждать безумие. О любви, которая так была нужна блестящему математику, ставшему совсем беспомощным, и его дочери, отчаянно балансирующей на грани гениальности и безумия, и приземлённой её сестре, и честному Халу... Именно это и удалось донести до зрителей актёрам Молодёжного театра. Получился очень хороший спектакль, спектакль-размышление и спектакль-сопереживание...
26-28 марта 2010 года Кшиштоф Занусси предъявляет доказательства на сцене РАМТа Театральный гид
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости.
Кшиштоф Занусси, известный в мире культуры больше как кино-, нежели театральный польский режиссер, поставил в столичном РАМТе спектакль «Доказательство» по пьесе современного американского драматурга Дэвида Оберна. Нашему зрителю, особенно тому, кто следит за мировым кинематографом, известен одноименный фильм со звездами Голливуда в главных ролях – британцем Энтони Хопкинсом и американкой Гвинет Пелтроу. За основу сценария была взята все та же пьеса Оберна, получившего Пулитцеровскую премию за написание именно этого текста, правда, существенно измененного в киноверсии Джона Мэддона.
У пьесы Оберна непростая задача: речь о том, что считать подлинным доказательством при сравнении точных наук с самой жизнью. Оказывается гениальное решение математического уравнения проще осуществить, нежели потом доказать свое авторство и приоритет даже не миру, а своим самым близким людям.
Фильм отошел от первоосновы, экран делал акцент на типичных семейных американских ценностях. Хотя продюсер и режиссер все же оставили в названии слово «доказательство», но трактовали содержание сценария по-своему. Главное, к чему приходили в финале создатели ленты, было то, что семья преодолевала и сомнение и недоверие. После смерти гениального отца-математика сестрам удавалось восстановить родственные отношения, которые дали глубокую трещину, потому что одна осталась с больным отцом, а другая уехала в Нью-Йорк делать карьеру. Кэтрин взвалила на свои плечи всю заботу о гениальном родителе, не позволив отдать старика в приют, а ее сестра Клер считала, что Кэтрин делает большую ошибку, полагая, что отцу было бы намного лучше в лечебнице. Смерть отца только обострила противостояние сестер. Властная Клер решает увести сестру из Чикаго, продать родной дом и силой вписать Кэтрин в успешный мир. Но та сопротивляется такому насилию… лишь после долгих перипетий и горьких и обвинений сестры, наконец, становятся сестрами.
Другая линия сюжета – своего рода детектив. Теряющего разум профессора навещает лишь один ученик Хал, который после смерти ученого принимается разбирать архив. Между Халом и Кэтрин возникают сложные отношения. Здесь есть место и взаимному чувству, и недоверию, и подозрению. Поначалу Кэтрин подозревает, что Хал хочет всего лишь обокрасть архив, а когда тот находит тетрадь с гениальными математическими доказательствами, события в пьесе набирают новый оборот. Внезапно Кэтрин признается Халу, что это не отец, а она – она! - написала научную работу. Чему верить? Сомнение в честности Кэтрин появляются и у сестры: как гениальное математическое открытие могла сделать Кэтрин, даже не окончившая университетский курс.
Теперь героине предстоит доказать не абстрактное математическое доказательство, а доказать свое право на доказанное решение.
Именно этот драматический узел, вероятно, для Занусси и есть самое интересное во всей семейной истории, вот из-за чего он берется за постановку пьесы Оберна в России.
Шаг за шагом Заннусси анализирует этот конфликт.
Ясно, что природа доказательства в точных науках не имеет ничего общего со свидетельствами в человеческой жизни. Более того, когда возникает потребность реально отстаивать свои права, доказывать свое авторство, то неизбежно рушатся человеческие отношения. Признание Кэтрин нависает над бытом, словно дамоклов меч. Так Хал проводит свое доморощенное расследование, хотя никаких прямых фактов того, что открытие сделала Кэтрин, нет. Все доказательства – косвенные. И вот тут Занусси решительно вторгается в текст пьесы Оберна со своей личной темой. Либо необходимо поверить безоговорочно, либо продолжать изнурительно искать доказательства тому, что доказать невозможно. И кажется, Занусси ближе первый путь, нежели второй.
В жизни наступает момент, когда необходимо просто сказать себе: «Я верю». И тут речь не только о молодом математике Хале, или властолюбивой Клер. Через этот домашний, частный конфликт Занусси решает сказать нам всем нечто намного большее – человеческое бытие определяется не доказательствами, не фактами, не документами, а доверием и верой. Когда в жизнь вторгается потребность в доказательствах, то отношения людей перестают быть человеческими. В этом весьма существенное отличие трактовки оригинальной пьесы Оберна польским режиссером по сравнению с американским фильмом, создатели которого практически переписали пьесу на свой лад.
На пресс-конференции, состоявшейся в РИА Новости перед премьерой, Кшиштоф Занусси больше говорил о том, что природа гениальности обременительна для окружающих людей. На мой вопрос о том, что заставило режиссера взяться за постановку пьесы после того, как вышел фильм и означает ли это, что он был не удовлетворен американской трактовкой, Занусси предпочел ответить уклончиво. Сравнивать - дело критиков. А на вопрос о том, меняется ли природа гения в новейшем времени, польский режиссер привел пример из статистики. «Знаете ли вы, что 27 миллионов американцев постоянно переживают депрессию? – спросил Занусси и уточнил, - Об этом я прочел в американской прессе. Мы боремся с врагом, побеждаем его, но тут же возникает новый. Исчез туберкулез, но его место занял рак. Появляются новые угрозы. Мы стали жить дольше, и это – новость, которую еще предстоит осмыслить». Занусси поставил спектакль в сдержанной режиссерской манере.
Все события происходят на большой террасе с видом на Чикаго. Сам дом как бы спрятан от глаз публики сценографом Евой Старовейска: ни кабинета профессора Роберта, ни комнаты Кэтрин, ни сада. Никаких постановочных излишеств – все скупо и лаконично, поскольку речь пойдет не столько об отношениях людей, сколько об идеологии их существования. Здесь нужна сосредоточенность.
Кинематографическая душа Занусси сказывается скорее в способе построения спектакля, сбитого по принципу смены кадров, отбиваемых на сцене полосой затемнения. Режиссер не трудится удивить зрителей техникой зрелища, сосредоточившись исключительно на взаимоотношениях героев. Роль профессора играет Евгений Редько, подчеркивая эксцентрику гения. Вместе с тем актер отыгрывает и спрятанную боль, и страх одиночества, и осознание душевной болезни профессора. Он не столько ненормален, сколько устал от изнурительного призвания, от предназначения.
Преданную дочь Кэтрин играет известная по кино актриса Нелли Уварова. Возможно, ей важно подчеркнуть, что она дочь своего отца, что она не от мира сего. Если и есть сдвиг поведения в этом характере, то сдвиг не клинический. Она также зависима от своего дара, измучена им. Удел счастливой женской судьбы, кажется, не ее стезя. Однако именно от этой актерской работы ждешь укрупнения характера. Ведь перед нами гениально одаренная личность. Какой она может быть на сцене? Пока этот образ – слишком ровно сыгранный тюзовской травести. Как бы часто не меняла шапочки и куртки на сцене актриса, глубокого преображения в характере Кэтрин не происходит. Болезнь никак не меняет ее героиню, потеря отца не отражается на поведении…
Денис Баландин играет Хала нежным, но заурядным человеком, которому под силу помочь окружающим, но не под силу понять их. Клер Ирины Низиной – образ, сыгранный актрисой точно, и, вместе с тем деликатно, с юмором и легким подтруниванием над своим персонажем. Клер по-своему любит сестру, как любила отца. Это тот тип женщин, который всегда знает, как жить ей, а заодно - как жить всем вокруг.
Актерский ансамбль искусно разыгрывает интеллектуальную драму.
Кшиштоф Занусси приобщает нас в своем спектакле к размышлению о том, где граница, за которой надо оставить доказательства и довериться самой жизни. Математический расчет, число, цифра никогда не объяснят человека – человек должен сам научиться объяснять себя сам. Все доказательства внутри тебя.
ДОКАЗАНО. ЗАНУССИ 27 марта — Международный день театра
Одним из самых заметных театральных событий последних дней стал спектакль «Доказательство» по пьесе Дэвида Оберна в постановке польского режиссера Кшиштофа Занусси. Критики и похвал в адрес постановки сказано уже немало. Мы же попытаемся обратить внимание всего лишь на один аспект, о котором почти не сказано: какую идею может раскрыть спектакль «Доказательство», если помнить, что его поставил режиссер-христианин?
Неверующий спросил у священника: - Вот Вы говорите, что Бог есть. Докажите. Священник ответил: - Скажите, Вы свою жену любите? - Конечно, люблю! - Докажите... Это реальный случай из жизни. Вспомнился он на премьере спектакля «Доказательство».
Профессор Роберт — в юности был гениальным математиком. В двадцать три года совершил несколько открытий, каждое из который достойно отдельной Нобелевской премии (если бы нобелевские премии вручались в этой области). В конце жизни он обезумел, несколько лет сидел дома и фанатично исписывал тетрадь за тетрадью бессмысленными формулами, уравнениями и дневниковыми заметками. Кэтрин — дочь профессора — бросила учебу в институте, чтобы ухаживать за душевно больным отцом. Она унаследовала от него все: и способность к цифрам, и неуравновешенность. Хал — аспирант профессора Роберта, писал у него диссертацию. После смерти учителя проводит часы в его библиотеке — прочитывает каждую тетрадь: то ли искренне хочет систематизировать наследие гениального учителя, то ли ищет в записках сумасшедшего очередное нобелевское открытие. Между Кэтрин и Халом возникают романтические отношения. Воодушевленная Кэтрин дает Халу ключ от ящика стола профессора Роберта — хочет поделиться с возлюбленным чем-то дорогим: «Думаю, тебе это будет интересно...» Хал находит в столе тетрадку, где на нескольких десятках страниц приведено доказательство теоремы простых чисел. Это — открытие! Хал в возбуждении от находки: оказывается, пока все считали профессора спятившим, он совершил очередной переворот в науке. Но тут Кэтрин сообщает, что это доказательство написала она сама... Конец первого отделения. Занавес. Антракт.
...Кэтрин сообщает, что это доказательство написала она сама. Молодой человек — понимающий, какой уровень знаний предполагает такое открытие — не может не сомневаться. Ведь Кэтрин проучилась на факультете математики всего несколько месяцев. - Это почерк твоего отца... — говорит Хал. - А разве не могут почерки детей и родителей быть похожими! — отчаянно приводит аргументы Кэтрин. - Да, но ведь твой отец мог тебе это продиктовать? - Он же был безумен. Я работала в тайне от него, по ночам. Пока он не засыпал, я не могла ничем заниматься! - Это точно такая же тетрадь, как все остальные у твоего отца... - Я взяла у него одну чистую! - В кабинете твоего отца вообще нет чистых тетрадей... - Но когда я начинала писать доказательство, они там были! Позже Хал проанализирует, что в этих уравнениях использованы новейшие математические методы, знать которые в силу болезни профессор Роберт просто не мог. Но откуда их знать девушке без высшего образования, пускай и дочке гениального ученого? При этом, если профессор и вправду гений, почему бы этим методам не родиться в его голове интуитивно? Но ведь именно рассудком он и нездоров – как же быть с этим? Вопросов много. А ответ — только один.
Слова Кэтрин, которые она обращает к Халу: - Ты должен был просто мне поверить... Хал не мог. Он пытался убедиться, подтвердить, привлечь друзей-ученых, использовать алгебраические методы проверки — и либо объяснить для себя и всех остальных, что автор открытия — Кэтрин, либо опровергнуть. Он пытался доказать. Но в руках Кшиштоффа Занусси пьеса «Доказательство» — это рассказ о том, что есть вещи, доказать которые — нельзя. В гениальность — неважно чью: девушки без образования или сумасшедшего профессора — аспирант Хал может только поверить. Точно так же человек верит в Бога, существование которого нельзя ни объяснить, ни опровергнуть.
...Я не к тому, что Занусси ставил спектакль о вере в Бога: каждый зритель в итоге откроет в постановке что-то свое. Но когда режиссер —ревностный и глубокий католик, он оставляет — возможно, не желая того — отпечаток христианской веры на всем произведении. В нескольких интервью Занусси говорил, что в этом спектакле ему было интересно исследовать проблему нормы и гениальности. Как видно, никаких признаний о каком бы то ни было религиозном подтексте. Но что такое гениальность, как не Божий дар? И чем обосновать его плоды, как не верой в Того, кто этот дар послал?
29.03.10 Непростые числа Кшиштоф Занусси поставил "Доказательство" Дэвида Оберна на сцене РАМТа
Фильм Джона Мэддена "Доказательство" с Энтони Хопкинсом в главной роли критика упрекала в излишней театральности. В спектакле, поставленном в РАМТе Кшиштофом Занусси по одноименной пьесе Дэвида Оберна, по инерции ищут сходство с кинематографом. Но его нет ни в манере игры артистов, ни в мизансценах. Камерная история для четырех персонажей, где один сумасшедший со справкой, а другая вот-вот ее получит, где не меняется место действия - балкон чикагского небоскреба, не может не быть слегка аффектированной. К тому же и время действия постоянно меняется, перенося героев из настоящего в прошлое. К слову сказать, именно этот момент режиссер и сценограф Ева Старовейска решают сценически изящно: на заднике панорама городских высоток, окна которых подсвечены. В сценах-воспоминаниях один из домов еще не достроен и на стреле возвышающегося над ним подъемного крана едва заметно, словно далекая звезда, подмигивает нам лампочка-маячок. Собственно, все приемы мастера в этом спектакле столь же незаметны и неназойливы, что, вероятно, смутило гурманов, ожидавших от заморской знаменитости чего-то эдакого. Однако вовсе не смутило публику, не видевшую фильма и с явным интересом следящую за психологическими перипетиями сюжета.
А он не очень-то замысловат. Профессор Роберт - гениальный математик, совершивший не одно открытие, теряет разум. Благодаря усилиям младшей дочери Кэтрин, унаследовавшей отцовский дар, но бросившей учебу на алтарь его нездоровья, болезнь иногда отходит, уступая место длительной ремиссии. И Евгений Редько, и Нелли Уварова рассказывают нам о том, как борются в их персонажах два таланта - человеческий и профессиональный. Один, заставляя жертвовать, другой - служить. Хотя и то и другое называется "долг". Рядом с ними две заурядности. Старшая дочь Клер - агрессивная, аспирант профессора Хал - сентиментальная. Ирине Низиной достаются гротесковые краски, Денису Баландину - лирические. Узнав, что юная необученная Кэтрин доказала теорему, которая была по зубам только ее отцу, они объединяются в недоверии. Наследница - корыстна под маской сердобольной заботливости, ученик - завистлив, прикрываясь любовью к истине. Доказательство от Занусси сформулировано просто: талант оперирует простыми числами, бездарность - простыми чувствами.
Знаменитый польский режиссер уже ставил эту пьесу шесть лет назад в Германии. Репетиции московского спектакля проходили в его доме в Варшаве на протяжении трех недель. На пресс-конференции в Москве он подчеркнул, что в этот раз выбрал способ работы, напоминающий театр Мольера, когда театр был семейным, домашним предприятием. Актеры РАМТа "жили у меня дома, мы вместе обедали, вместе смотрели телевизор, много общались не только по работе. Поэтому вопрос совместимости стоял очень остро". Похоже, что вопрос стоял не только для режиссера. Актеры держат намеченный рисунок, в некоторых сценах проникновенны, но видно, что три недели не тот срок, за который они привыкли влезать в шкуру своих персонажей. Свои "доказательства" им еще предстоит аргументировать.
А от чего зависит сам ход спектакля? Что вам помогает вести его, чувствовать? —Партнёрство. Оно очень ценное. Актёры знают, что такое радость партнёрства. Как это не часто. Например, с Ниной Дворжецкой (исполнительница роли леди Эстер — прим. ред.) я по сюжету не имею права пересекаться. У меня нет ни одной сцены с ней, но я знаю, что мы партнёры. В сюжете это самые важные люди друг для друга. Это нельзя объяснить! Но когда она говорит обо мне, когда я говорю о ней, у меня нет абстракции — это реальность, это реальный человек. Более того, я знаю, кто этого человека играет. То есть до такой степени уже не просто играет, а есть этот живой человек, с его биографией — это очень интересно! Именно поэтому, наверно, и чувствуется у зрителей вот эта связь. Да, я бы сказал, что я благодарен своим партнёрам, с которыми я на сцене, и которых я слушаю, когда меня нет на сцене. И есть сцены, на которые я прихожу, потому что я хочу это увидеть, не только услышать! Это очень интересно!
—Евгений, что это за сцены, которые вы хотите видеть во время спектакля? —4 апреля у нас с Нелли был спектакль «Доказательство» великого режиссёра Кшиштофа Занусси. У меня там три сцены. И у меня в первом акте самая первая сцена. Две сцены ещё во втором акте. И я, как правило, сижу в гримёрке и слушаю весь спектакль. Не отрываясь! Знаете, иногда даже кто-то заходит, я нервно говорю или «Закройте дверь!» или «Подождите, не мешайте!» Они же думают, что я просто сижу. А тут вдруг, не знаю, что на меня нашло, я вышел в фойе, побежал на третий этаж, и сел на пустой — балкон это что ли у нас? — то есть на самый верх, где нет зрителей. И я открыл для себя спектакль! Несколько спектаклей уже прошло после премьеры, а я смотрел его с таким удивлением! Я смотрел как зритель. Сидишь тихо, зажавшись, чтобы зрители не увидели, в гриме — я там седой человек — в костюме. И не можешь не реагировать. Я заметил, что реагирую вслух. Иногда реагирую раньше, чем зрители, и зрители подхватывают мою реакцию. Это не только смех, это и какое-то вдыхание, которое оказывается слышно.
Спектакль такой камерный и декорации сделаны очень здорово, они приближены практически на авансцену. Вам нужно обязательно пригласить этот спектакль сюда. Вы не представляете, что это будет! Это такой уникальный, волшебный спектакль четверых актёров! Он так близко! Эти чувства, эмоции — они в молчании оказываются видны, и камерный спектакль играется на большой зал. Я бы никогда в это не поверил, что это трогает. Это придумал Бородин (с гордостью)! Спектакль пана Кшиштофа, но он придумал, чтобы камерный спектакль шёл на большой зал, огромный зал, приближенный вот так вот. Как это интересно было! Я сейчас даже не могу объяснить. Понимаете, я не хвалю спектакль — я не могу объяснить, что со мной произошло. Это очень интересно!
Когда пан Кшиштоф приехал и рассказал сюжет, я спросил тогда, до репетиции ещё: а не будет ли это скучно? Он так немножко улыбнулся внутри — я увидел эту улыбку — и говорит: «Нет, это не будет скучно. Это на Бродвее играет четыре известных актёра и всегда при переполненном зале. Вы прочитайте пьесу — это очень интересные и даже в чём-то забавные диалоги». Я думаю, ну, забавные диалоги, сколько этого хватит на одну сцену? И вот как всё оказалось! У нас знаете, какое слово повторяли зрители после премьеры? Они повторяли одно слово: волшебство! Господи, ну какое там волшебство из жизни учёных? Волшебство искусства они, наверно, имели в виду. Это волшебство подачи. Я потом скажу: ребята, успейте взбежать наверх и увидеть это! Это нельзя объяснить, это только надо увидеть, чтобы понять то, о чём говорят зрители.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
