Форум

http://www.smotr.ru/pressa/rec/ramt_oe.htm<\/u><\/a>

Орфей и Эвридика. РАМТ. Рецензии на спектакль
Павел Руднев. Рок против театра. НГ, 15.03.2000.
Алиса Никольская. Любовь, в натуре. Культура №15, 20-26.04.2000.
Независимая газета, 15 марта 2000 года

Рок против театра

<\/u><\/a>
Отец Орфея (Юрий Нифонтов) и Орфей (Владимир Епифанцев)
Фото Михаила Гутермана

КОГДА Сергей Соловьев хотел снимать новую киноверсию "Анны Карениной", он предложил роль Вронского Константину Кинчеву. Не помню точно фразы, сказанной Кинчевым, но он был готов согласиться только в том случае, если в сценарий впишут нецензурные выражения. Неосуществленная идея Соловьева соединить традиционную культуру и субкультуру в одном произведении искусства была на днях реализована в Российском молодежном театре, когда роль Орфея в премьерном спектакле по пьесе Жана Ануя "Эвридика" сыграл актер, режиссер, рок-бунтарь и шоумен Владимир Епифанцев.

Многое отделяет нынешнюю премьеру от первоначального замысла. Постановку должен был осуществить француз Дени Криеф (в позапрошлом сезоне он поставил для театра "Геликон-опера" "Иоланту"), но окончательный вариант спектакля принадлежит московскому режиссеру Юрию Урнову. Участие Владимира Епифанцева - тоже шаг, предпринятый в самый последний момент.

Тем страннее впечатление: без брутального исполнителя роли Орфея спектакль лишается не то чтобы соли, но плоти. Действие начинает своего рода видеодосье героя, развернутое на широком киноэкране, - в бешеной динамике ультрастиля дэд-металл (не уверен в точности этой дефиниции, но для большинства читателей понятно, о чем идет речь): сменяют друг друга фрагменты концертных выступлений и клипов реальной группы "Los Chikatilos": Орфей-Епифанцев изматывает в клочья плюшевый манекен, бросается в партерную толпу беснующихся фанатов, рвет на себе одежды - и все прочее в таком же агрессивном, злобном духе. Впечатляет... особенно тех, кто видит такое впервые. А тех, кто не впервые, - тоже впечатляет хотя бы тем, что теперь видишь такое и в театре, которому понятие ритма не чуждо.

Первые же минуты зрелища уверяют нас в том, что мы пришли в Российский молодежный театр не зря и видим настоящий тинейджеровский спектакль (если совсем по-русски - "для детей старшего школьного возраста"). Здесь процветает и характерный для этого возраста конфликт с родителями, в котором дети грубы и хамоваты, а родители безвольны, требовательны и непонятливы. Орфей и Эвридика (Екатерина Волкова) уходят из их неискреннего, ветхого мира (изображается уродливый бальный танец под музыку а-ля Петр Лещенко) со словами: "Мне ненавистна эта их жизнь с сюсюканьем, вкусной едой, после которой трахаются". Молодежь, конечно, позже тоже будет трахаться - голодной, но зато в видеоварианте, не отличающемся особым эротизмом. Орфей покажет этим туповатым взрослым свой метод общения - в замысловатом танце монаха Шаолиня, с напряженными мускулами он доходчиво объяснит, кто здесь хозяин. В ту же секунду Эвридика его полюбит.

Наивная поначалу Эвридика, конечно же, окажется шлюхой, а опытный Орфей - наивным, и именно ревность заставит Орфея взглянуть на нее в аду. Создатели спектакля используют экстремальное искусство и экстремальные способности Владимира Епифанцева, чтобы создать спектакль с сентиментальным и неэкстремальным смыслом (любовь - хорошо, ревность - плохо). Здесь неиспользованную, избыточную энергию авангарда преобразуют на пользу коммерческому искусству. Жалко Владимира Епифанцева, который не замечает, что из лидера московского экстремального "Прок-театра", уникального в своем роде, превращается в игрушку шоу-бизнеса.

В "Орфее и Эвридике" не больше авангардной смелости, чем в "Ромео + Джульетта" База Лурмана - и там и здесь с помощью броских форм субкультуры пытаются разговаривать с молодежью на их языке. В этом смысле спектакль, равно как и фильм, не может не стать культовым. Дирекции стоит выпустить на компакт-дисках саундтрек, фото полуобнаженного Епифанцева продавать в фойе, а костюм Эвридики (юбка, переходящая в брюки, салатные бантики) и манеру сидеть-говорить признать достойными подражания.

Только эта "субкультурность" спектакля позволяет нам условно не замечать очень и очень плохой игры всех актеров в спектакле, проблем с дикцией, движениями, одеждой. Ведь мы вряд ли смогли бы упрекать некоторых рок-певцов в том, что слух нередко изменяет им, или, к примеру, Владимира Высоцкого - в том, что его владение гитарой не безупречно и уж точно не виртуозно. Сила воздействия здесь гораздо важнее техники исполнения.

И здесь, наверное, кроется причина очевидной неудачи спектакля - в тотальном отсутствии градуса воздействия, в бессилии новых героев вынести груз своей "культовости". Екатерине Волковой не хватает таланта и обаяния, Владимиру Епифанцеву - искренности и той душевной тонкости, которая, помнится, проглядывала в спектакле "Ромео и Джульетта" на "Фабрике кардинального искусства" и в постановке Сергея Женовача "Зимняя сказка" (РАТИ), где Епифанцев играл роль короля Леонта.

Перед финалом Эвридика говорит Орфею: "Ты был героем два дня. Теперь ты свободен". Здесь тема тинейджеровского восстания на мир взрослой пошлости приходит к своему естественному завершению. На всем протяжении спектакля из двух красивых, молодых, бесстрашных детей вырастают, воспитываются новые герои. Предвоенная пьеса Жана Ануя "Эвридика" тут играет на руку. Современные Орфей и Эвридика нашли, заметили друг друга в толпе. И мистическое совпадение их имен, навечно вписанных в "книги судьбы", укрепляет их любовь.

Режиссер спектакля не скрывает и еще одну цитату из Сергея Соловьева. Подобно Виктору Цою в "Ассе", выходящему из чиновничьих коридоров прямиком на многотысячный концерт, новый герой Орфей, в одиночестве изгнанный из ада, точно так же, спиной к зрительному залу, выходит на концерт, к своей публике. Теперь он будет петь миллионам о том, как потерял свою Эвридику. Рок-н-ролл всегда произрастает из ощущения трагедии и раскола. Легко ли быть молодым?

Культура №15, 20 - 26 апреля 2000 года Алиса Никольская
Любовь, в натуре
Открытое письмо Жану Аную
Копия – Уильяму Шекспиру, Жану-Батисту Мольеру, Генрику Ибсену, Джорджу Бернарду Шоу, Оскару Уайльду, далее – везде

<\/u><\/a>
Сцена из спектакля "Орфей и Эвридика". Отец Орфея – Ю.Нифонтов, Орфей – В.Епифанцев
Фото М.Гутермана

Глубокоуважаемый месье Ануй!

Примите заверения в совершенном к Вам почтении. На бескрайних просторах России драматургия Ваша пользуется большой популярностью у режиссеров и артистов. Играют Вас с необыкновенным удовольствием, и на каждом представлении по Вашим пьесам зрительные залы театров всегда полны.

Однако взяться за письмо заставило, увы, не это. А то недоумение, которое овладело мной по просмотре спектакля Российского Молодежного театра, в основу коего положена Ваша пьеса "Эвридика". Лирическое и трагичное произведение, вышедшее из-под Вашего пера, претерпело от рук изготовителей спектакля чудовищные метаморфозы. Зная о внимании с Вашей стороны к постановкам Ваших пьес, спешу изложить, что предстало изумленным взорам Вашего покорного слуги и его коллег по цеху.

Ужасы начались уже с программки. Еще можно пережить, что законное название пьесы было сменено на "Орфей и Эвридика", а Ваше участие обозначено невнятным "по мотивам" (автор "композиции" Э.Бояков). Переписыванием (сие занятие некоторые называют "адаптацией") классической драматургии грешат, к сожалению, многие театры. И, что самое обидное, от первоначального текста остаются рожки да ножки, язык оказывается безжалостно исковеркан, а смысл безвозвратно утерян. Но таился в программке и еще один сюрприз: в списке принимавших участие в "проекте" – так теперь у нас принято называть нечто с привлечением людей со стороны – вместе с вполне понятными именами режиссера (Ю.Урнов) и хореографа (Л.Исакова) значится художник по костюмам со странной фамилией Q (Ку). Полагаю, что Вы не имели возможности видеть культовую кинокомедию режиссера Г.Данелии "Кин-дза-дза", поэтому поясню, что персонажи фильма – инопланетные пришельцы – изъяснялись за неимением понятных слов исключительно звуком "Ку!".

Сразу после поднятия занавеса перед нами предстал большой белый экран, на котором появились безумного вида лохматые существа (вот когда вспомнились инопланетяне), извлекавшие из своих глоток и инструментов жуткие по громкости и хаотичности звуки. Однако потом стало понятно, что прелюдия – святая необходимость, дабы публика не упала в один общий обморок при виде главного героя. Уверяю Вас, месье Ануй, что Орфей в исполнении В.Епифанцева не имеет ни малейшего отношения к придуманному Вами персонажу. Здоровенный "лоб" с татуированными руками, цедящий слова сквозь зубы и всем своим видом выражающий чрезвычайное презрение к окружающему миру. Такому не то что любовь недоступна, а вообще какие бы то ни было эмоции. Единственное, что просыпается в нем время от времени, – первобытная злость. Когда что-то складывается не так, как ему хочется. И Эвридика (Е.Волкова), угловатая девчонка с зелеными перьями в волосах, для него не любовь всей жизни, а случайный проходной эпизод. Про таких, как этот Орфей, говорят: "В каждом городе по бабе". Предвижу Ваш вопрос: может быть, таков и есть современный молодой человек и не стоит ругать тех, кто пожелал приблизить сценические образы к сегодняшнему дню? Уверяю Вас, что при наличии некоторой правоты в Вашем предположении все обстоит чуть более грустно. Представьте, что приходит в театр такой вот субъект с одной извилиной в голове и лицезреет на сцене свое зеркальное отражение. И – вот ужас! – уверует в то, что ему, герою своего времени, и посвящено произведение искусства. Конечно, театр – не институт благородных девиц, но воспитывать "племя младое", в большом количестве посещающее данное заведение, пусть ненавязчиво, но надо. Боюсь, что, увидев "правду жизни" в подобном шедевре, некие молодые люди не захотят узнать, что же на самом деле написано в Вашей пьесе, и еще -ндцать лет не возьмут в руки никакого печатного издания, кроме бульварной и порнографической прессы. А молодые люди другого умственного склада вполне могут подумать о своей моральной недоделанности и побегут "наверстывать упущенное". Но есть еще и творческие соображения. Например, и те, и другие зрители, поглощенные примитивно-постельными экзерсисами парочки главных героев, просто могут не обратить внимания на по-настоящему замечательных артистов РАМТа, которым господа режиссер и инсценировщик уделили преступно мало внимания. А между тем именно работы С.Серова (Директор театра), Е.Редько (господин Герман), О.Лысак (Прекрасная буфетчица), Л.Шатило (Мария) не дают окончательно развалиться этому сценическому произведению. Каждый из них находит для себя нечто интересное – краску, характер, интонацию, верную линию, на которой строит образ. Другое дело, что господа артисты, полагаю, предпочли бы более достойную их таланта работу. Не ввязываясь в подобные авантюры. Опять же не говорю о Вас, месье Ануй, – Вы оказались в этой компании, о том не ведая. Но приятно, однако, что пьеса Ваша отомстила. О результатах мести – откровенно неудавшемся спектакле – только что было Вам изложено. Остаюсь с любовью к Вам и театральному искусству, труженик пера.